Именно так, дорогие читатели. ВРЫВАЕТСЯ. Иначе не сказать. Популярность крайне сомнительного в своей ценности кинематографического жанра псевдодокументалистики непомерно выросла за последние годы, и вот, настал тот день, когда Голливуд добрался и до нашего милого города.
Молодой амбициозный режиссер, имя которого я, к сожалению, не могу назвать, работающий как раз в жанре псевдодокументалистики, недавно наведался в Ладлоу с целью отснять ряд видеосюжетов в рамках подготовки своего проекта "Городские сумасшедшие 20...". Надо сказать, что место для съемок голливудский гость выбрал самое неудачное - бутик женского белья "Мери Элис" в Вол-Март. Я, простите, осуждаю. Осуждаю и негодую. Режиссер ворвался в бутик, разбив стеклянную крышу, размахивая топором, к которому по сведениям очевидцев и была прикреплена камера, перепугал посетительниц, устроил погром и, надо ли говорить, испортил большую часть товаров.
Здесь, мои уважаемые читатели, я встану и продолжу писать статью стоя, потому что речь пойдет о даме - прекрасной жене, любящей матери, женщине-героине. Амелия Джонс, дамы и господа. Амелия Джонс, обезвредившая учинившего беспредел заезжего режиссера одним точным ударом по голове, достойна восхищения всего нашего сообщества.

Выйдя на проспект, освещенный ночными газовыми светильниками, Бармаглот узрел картину, больше всего напомнившую бы Уильяму гибель Помпеи. Люди спасались от висельников, до отказа набивались в дирижабли, громоздкие вагоны - чисто нью-йоркское метро в час-пик. Мертвецы, казалось, заполонили город, такие же внезапные и многочисленные, как саранча на летних полях кукурузы.
Он шел по улицам, оглядывался, узнавал и не узнавал Делириум. Как долго его здесь не было? Бармаглоту казалось, что целую вечность. Теперь все возвращалось с воспоминаниями, а Ладлоу, напротив, становился далекой сказкой.
Лопнуло и зазвенело, просыпавшись осколками стекло какой-то витрины. В магазине хозяйничали висельники. Фонарные столбы скрипели и сгибались под тяжестью  их тел, мимо пронесся толстяк в смешной шляпе и ботинках. Подмышками толстяка было зажато два саквояжа. Он успел вскочить в ближайший дирижабль и трап поднялся...

"Дорогой! Эта твоя новая работа сводит меня с ума!"; "Мой милый мальчик, я умираю от беспокойства!"; "Сынок! Я не могу спать, представляя, как ты один, усталый и измотанный бредешь по ночным улицам. ОПАСНЫМ ночным улицам!!!"; "Ни одна живая душа даже не представляет, как страдает материнское сердце!". И все в том же духе. Миссис Андерсон страдала и беспокоилась в каждом письме, которые тоннами пересылала злосчастному отпрыску, как будто считала, что он живет на деньги от сбора макулатуры. Она призывала его приехать на ферму, где "они с папашей Хью нашли свое счастье в единении с землей и природой". Она заклинала его найти квартиру в районе получше. Она лила слезы и имитировала каждую неделю новые болезни, чтобы заставить сына ее навестить. Она квохтала как курица, которых разводила в Луизиане и, да! Она неимоверно бесила-бесила-бесила Тони!
Эта односторонняя переписка (потому что отвечал сыночек через десять раз на одиннадцатый и отделывался короткими ничего не значащими фразами) продолжалась уже третий год, и Гудвин посчитал, что ее пора завязывать...

Тошнотворно-розовый лак ложится аккуратным ровным слоем. Энтони Рэймонд Гудвин, сотрудник почтового ведомства двадцати семи лет отроду, сосредоточенно красит ногти на руках. Розовым лаком. Тошнотворно-розовым. Цвета клубничной жвачки или только что вырезанной, кровоточащей селезёнки.
Нет, сегодня именно клубничной жвачки. Мисс Лора Лайнс ничего не должна знать о том, каких разнообразных оттенков бывают свежие органы внутри ещё недавно живого тёпленького тельца. Она - приличная девочка. Всегда аккуратная, ухоженная, с идеальным маникюром. Розовым. Конечно же. В длинной цветастой индийской юбке и стильном свитере с высоким горлом.
Будто мало этой предосторожности, поверх длинной шеи навёрнуто несколько оборотов яркого шарфа. Ведь, что-что, а кадык мисс Лоре совершенно точно не идёт. К её собранным в тугой пучок тёмным волосам, модным очочкам и тяжёлым серьгам в этническом стиле хорошо подходят многочисленные браслеты и плетёная кожаная сумка. Но уж точно не острое адамово яблоко...

♫ Cliff Lin - Thought Crimes

Страна Чудес вечна. Есть ли конец у вечности? Кто знает... Она никому не открывает лица, она - странная и капризная дама, Вечность. Чёрные, белые, красные, снова чёрные королевы меняются одна за другой, но она - королева из королев.
Фонари зажигаются в Делириуме каждый вечер, и мотыльки танцуют вокруг их света, не веря в его существование здесь и сейчас. Правильно делают, в общем-то. Вера - лишь наброски нот и рун на обрывках обоев.

♫ Florence and The Machine - No Light, No Light

Тонкие ручейки, вместо крови - ртуть, сладкий яд заполняет воздух и горечью проникает в тело. Жадное дыхание, полное яда. Ненасытимая жажда каждого, кто приходит сюда. Из мириад жаждущих душ сливается единая, многоцветная ядовитая радуга...

Тёмные долины давно привыкли быть тёмными, а сейчас стали совсем сонными и туманными, словно отдыхали от недавнего нашествия мертвецов. Много чего случалось в тайных чащах, мрачных ущельях, скрывающихся в далекой выси утесах. Таких существ, как здесь, больше нигде не было. И никто о них не знал. Просто потому что забредшие сюда  случайные путники или охотники, в азарте преследования прыткой дичи, более никогда не возвращались домой.
Густой туман и безмолвная тишина погрузили всё живое и не очень в спячку. Даже ветки деревьев если и хрустели спросонок после приснившегося кошмара, то делали это как-то утомленно и лениво. Утёс навис сильнее, разглядывая двух маленьких путников своей острой вершиной. Тем, кто его видел, он всегда напоминал бородатого великана в остроконечном шлеме. Тёмные провалы ущелий – глаза, окладистая борода из кустарника и глубокий зев рта, служившего убежищем вконец одичавшей химере. Химера недавно покинула своё гнездо, перебравшись поближе к Бедламу, но её постигла неожиданная участь – ушлые контрабандисты сумели её поймать и выгодно перепродать и теперь она развлекала многочисленных гостей ярмарки Чешира, изредка поедая самых неосторожных и принося огромный доход своему новому хозяину. Не желая признаваться себе в этом, химера была счастлива. Она чувствовала себя звездой ярмарки и её тайное желание причастности к большому шоу-бизнесу наконец-то стало явью. Единственное, о чём она жалела, так это о том, что раньше не додумалась удрать из долин и удачно попасть в руки контрабандистов, щедро накормивших её вкуснейшим киселем из растолчённой мандрагоры и сонной травы...