Сколько времени прошло с того момента, как он очнулся? Дни, а может и недели. Нет, не так. Сколько времени прошло с тех пор, как он пал в эту холодную тьму, с тех пор, как инфекция просочилась в каждую клетку его тела. Только с этими данными можно было проанализировать его состояние и, быть может, даже найти выход. Но он не знал. Это знали его бывшие сослуживцы, а ныне лечащие врачи и даже медсестры. И они молчали, лишь изредка и с каменными лицами проверяя его состояние. Одиночная палата. Он не может покинуть ее не из-за того, что это запрещено, а потому что нет сил встать. Он догадывается о том, что происходит, но боится выдвигать предположения, ведь, скорее всего, все они будут неутешительными. Ежедневные капельницы, на сгибах локтей уже нет места, так что катетеры ставятся в тонкие запястья. И запах этот больничный, смесь лекарств и средств дезинфекции помещений, кажется, им пропитались не только одежда и волосы, но и каждый миллиметр кожи парня. Эта звенящая тишина палаты, изредка прерываемая шумом ветра за окном или тихим, но от этого не менее противным, капающим звуком. Навещать его не торопятся. Даичи он видел лишь раз, тогда даже старался выглядеть бодрым. А что сейчас. Только пустота и этот раздражающий звук падения капель. Ему не на что жаловаться. Всегда было не на что. Судьба преподнесла почти все на блюдечке: правильно работающий мозг, усердие, семью, положение в обществе, возможности, любимого человека. Не дала она только одного - здоровья. Так что все было закономерно. Не обладая силой воли и тела, присущей Джууиширо, сын его прекрасно знал, что когда-нибудь наступит этот момент. Еще в детстве, будучи довольно тихим и замкнутым ребенком, он понимал, что пребывание в больнице не прекратится, здоровье крепче не станет, и однажды он просто будет заперт в палате, останется в одиночестве доживать последние дни в этом мире. Казалось бы, шинигами должно быть проще. Ведь они знаю, что после смерти возродятся в генсее, проживут там обычную человеческую жизнь, а потом снова вернутся сюда. Это бесконечный круговорот. Ничто не исчезает в никуда. Оно просто меняет свое местоположение. Все его знакомые состариться не успеют, как он снова окажется здесь. Быть может, через сто, семьдесят или пятьдесят лет. А, может, его нахождение в мире живых оборвется, не успев толком начаться. В любом случае время здесь течет по-другому. Что для шинигами человеческая жизнь? Мгновение. Вот только будет ли он все тем же Кьеширо, найдут ли его, найдет ли он тех, кто был ему дорог. Вряд ли. И от этого становилось действительно страшно. Хотелось обхватить себя руками, сжаться насколько возможно и кричать. Орать, захлебываясь слезами. Как будто это что-то изменит, будто бы от этого станет легче, или боль уйдет. Нет, не станет, не уйдет, ничего не изменится. И он это прекрасно понимал. Ничего не будет как прежде, и он не виноват в произошедшем. Никто не виноват. Просто так сложилось. Просто. Сложилось. Ему казалось, что он слышит, чувствует, как органы не справляются с возложенными на них задачами. Будто кровь течет медленнее, легочные капилляры не могут принимать весь полученный кислород, почки периодически "отдают" тупой болью, а конечности заметно ослабли и похолодели.
Но он непреклонен. Да, хочется рыдать, хочется закончить все быстрее, забыться сном и больше не проснуться. Но вместо этого брюнет ровно сидит в своей постели, якобы не замечая ноющую боль в спине от неудобного положения. Он читает книгу, одну из тех, что принесли заботливые сослуживцы, пока он спал, видно, чтобы лишний раз не встречаться с этим пустым и холодным взглядом, не порождать вопросов о ходе лечения. Умно. Но недостаточно для него. Как будто неведение может спасти. Нет, не может. Оно только ухудшает состояние и без того напряженных до предела нервов. Строчки плывут перед глазами, не помогают даже очки. Зрение безжалостно покидало его. С каждым часом, с каждым неверным движением читать становилось все сложнее. Поэтому он выбрал не двигаться. Но и это не помогло. Буквы превратились в сплошные черные полосы, не способные более отвлечь его, спасти от всепоглощающей пустоты, от тьмы, которая, казалось бы, так приветливо раскрыла свои объятья.
- Бесполезно. - Книга летит в стену напротив кровати. Он даже не запомнил ее названия. Это неважно, все неважно. У него больше нет сил он не может выносить это одиночество, звук падения этих чертовых капель, запах этот тошнотворный и липкий страх неизвестности. Неужели именно так пройдут его последние дни. Он так и будет сидеть в этой кровати, смотря в окно и пытаясь разглядеть происходящее на улице. А что потом? Когда сидеть не будет сил. Когда даже выползти в туалет станет проблемой. Когда боль нельзя будет заглушить парой уколов.
"Я не хочу так. Не хочу умирать. Нет, прошу. Всего один шанс, дайте мне один шанс. Еще хотя бы пару лет, мне хватит, только, пожалуйста, не сейчас."
Кьеширо согнулся, закрывая лицо ладонями. Никто не увидит. Не зайдет. Он совершенно один. Но даже зная это, он не мог плакать. Просто не мог.