Солнечный свет мягко проникал сквозь тонкие и тусклые, выгоревшие стёкла четырёх больших окон. Сказывалось лёгкое волнение, хмурилась переменчивая погода. Кабинет наполнялся бестелесным цветным теплом и яркой палитрой, которую принцесса ощущала всем своим существом, своим сердцем и своей душой. Её широко распахнутые глаза выражали затаённую печаль и с недоверием смотрели в сторону едва приоткрытой двери.
На деревянном столе, за которым восседала величественная правительница не было ничего, кроме стопки аккуратно сложенных бумаг. Корнелия не боялась редкой бумажной волокиты, разве что слегка недолюбливала и ненавидела её. В эти моменты она была и пламенным льдом, и переменчивым годом, кем угодно, стоило только захотеть. К такому делу она подходила с невероятной ответственностью и чувством долга, однако внутри её души вспыхивали последние клочки вселенского терпения: щёки наливались пунцовым румянцем, а глаза испепеляли острую как лезвие ненависть. Свидетелями такой картины чаще всего оказывались немногословные подчиненные, спешащие немедля покинуть строгий кабинет. Ей льстило столь высокое и тонкое понимание её натуры; командиру свойственно излучать повышенную строгость.
Иногда молчание казалось бесконечностью, в другие минуты – самым сложным испытанием. За предстоящий разговор наместнице было одновременно любопытно и тревожно, ведь внутри всей этой горечи скребла по сердцу ещё и другая – похищение младшей сестры. Задумчиво проведя тонким пальчиком по столу, принцесса поспешно выпрямляется, картинно скрещивает ноги. В настроении читаются перемены, шрамы памяти кровоточат вновь. Но вместо того, чтобы пронизывать себя ужасными мыслями, правительница предпочла скрыть свои сомнения в долгий и пыльный ящик. Теперь им нет места в переполненном отвращением сердце. В голове всё ещё звенят лёгкие нотки переживаний, но растекающаяся по телу мякоть лазурного покоя оказывается сильнее, теплее. Переливаются, звенят струны тихих эмоций; хочется понимания, как можно больше. Странная эссенция. Отсутствие рассуждения рождает преувеличения, но не этого хотелось Богине войны. Она была склонна видеть в Шарпе не гостя, не заслуженного генерала, а ценного информатора, который способен пролить целебный свет на многие таинственные вопросы.
"И от Гилфорда никаких вестей. Проклятье..."
Время вело беспрерывный ход; оставался один шаг в заданном направлении, чтобы минутная стрелка, описавшая затяжной круг, вернулась к недавно пересечённой точке. Возможно ли, что армия потеряла свой ориентир в этих загадочных песках и теперь бездумно кружит в качестве вражеской мишени? Подобные выводы ощутимо оседали на памяти кусками лёгкого пепла. Неясность ситуации приравнивалась к очередному поражению, которое и без того болезненно пронзало разум. Осадок прошлой неудачи стремительно овладевал принцессой: напрягал ветвистые синие вены, наполняя их кипящей ненавистью. Необходим триумф, ликование над сломленным и уничтоженным врагом. Победа – это лучшее лекарство от зудящих воспоминаний. Её роль будет предрешена.
"Не сейчас..."
Пребывая в сложных раздумьях, Корнелия смыкает пальцы в замок, выпрямляет их; её суставы сухо щелкают, после чего в кабинете воцаряется неловкая, напряженная тишина. В коридоре же царит напряжение, которое в одночасье сменяется звуком приближающихся шагов.
Наконец раздаётся тихий скрип петель и дверь легко распахивается – её прямому строгому взгляду предстаёт хорошо узнаваемая личность, - Рада твоей прямолинейности, Шарп. – в дополнение утончённая леди лишь самонадеянно тряхнула головкой, вдаваясь в детали предстоящего разговора. Возможно, сейчас она поведёт себя излишне торопливо и настойчиво, но в столь безобразное время этому сложно препятствовать. На её бесчувственном лице появилась мрачная улыбка, а в светлых глазах блеснул лёд. - Ассассины. Это отребье посмело бросить вызов Священной Британской Империи. Я хочу, чтобы ты более полноценно раскрыл мне их сущность. – скользнув гордым и грозным взглядом по своему гостю, принцесса сухо добавила: - Я требую фактов.